Москва и Киев медлят с новой мобилизацией по политическим причинам – из-за грядущих выборов президента и опасаясь социального взрыва.
Практически во всех странах бывшего СССР наблюдался упадок подготовки военных кадров. Доставшаяся от Союза система с офицерскими училищами и основательными военными кафедрами в вузах понемногу атрофировалась за ненадобностью: технику не поддерживали в боевой готовности и зачастую распродавали или утилизировали, кадрированные части сокращали, а обучение на кафедрах сводилось к формальности с целью не столько получить воинскую специальность наряду с гражданской, сколько официально откосить от армии.
Республики, в которых произошли локальные конфликты, первыми столкнулись с тем, что армии деградировали, а мобилизация в этом случае мало что решает: новобранцев некому учить и некому ими толком командовать. Масштабное вторжение России на Украину показало, что мобилизационные системы обеих сторон и их материальная база по-прежнему остались в конце XX века. Как эти вопросы на второй год войны пытаются решить Киев и Кремль с учетом политических и социальных реалий, разобрал The Insider.
От нацбатов до Корпуса резервов
Первый опыт мобилизации в ходе российско-украинской войны прошли ВСУ в 2014-2015 годах. Нацбаты создавались не только политическими движениями вроде пресловутого «Правого сектора», которым так пугала российская пропаганда жителей Донбасса, но и практически в каждой территориально-административной единице Украины. Отчасти это помогало за счет землячества, с другой стороны, приводило к неразберихе и неповиновении вооруженных отрядов общему командованию. Иногда было вообще трудно понять, кому фактически подчиняется и в какую иерархию встроен тот или иной «Донбасс», «Айдар», ДУК и другие батальоны.
Позже, для упорядочивания, все эти отряды были переведены в состав Национальной гвардии или ВСУ. Однако помимо идейных добровольцев, украинская армия нуждалась постоянном и стабильном пополнении через систему военкоматов, и обучении командиров.
В годы «замороженного» конфликта украинское руководство не игнорировало вопросы мобилизации: были воссозданы «кадрированные» части в виде Корпуса резерва, которые с началом полномасштабной войны достаточно быстро отмобилизовались и вступили в бой. Однако численность этого объединения соответствовала скорее задачам обороны Донбасса.
Некоторые отряды территориальной обороны (ТрО), созданные перед вторжением, не успели даже получить вооружение, а какие-то их них укомплектовывались и получали автоматы буквально в ходе боя, как, например, при обороне Киева. Опять же пополнение этих отрядов осуществлялось за счет наплыва добровольцев, которые в первые месяцы войны буквально штурмовали украинские военкоматы (там они называются ТЦК – территориальные центры комплектования), чтобы встать в строй и сражаться за родную землю. Когда поток добровольцев уменьшился, ТЦК столкнулись со всеми недостатками бумажного делопроизводства: на фоне, в общем-то, понятного нежелания обычного гражданина идти в окопы, военкомы не могли попросту разыскать военнообязанных по месту жительства или работы, и вынуждены раздавать повестки на блок-постах и фактически на улицах.
Небыстрая и непобедоносная война
Россия, откусив часть Донбасса за счет подобного нацбатам ополчения из ЛНР и ДНР, состоявшего из местных и российских люмпенов и людей с сомнительным и полууголовным прошлым и скрытого присутствия, после наступления относительного затишья, похоже, вообще не занималась вопросами мобилизации.
В Кремле и Минобороны РФ, видимо, сделали ставку на быструю и пусть и не маленькую, но победоносную войну. Поэтому на Украину вторглись неукомплектованные части, а свою армаду Путин сформировал из военных, росгвардейцев, кадыровцев и позже «вагнеровцев».
В то же время на занятом войсками РФ Донбассе мобилизация началась еще 23 февраля, то есть накануне полномасштабного вторжения, и представляла собой конвейер пушечного мяса – призывники воевали чуть ли не музейными винтовками и в касках из фильмов про Великую Отечественную, как и 8 лет назад, когда «ополченцы» бегали по улицам Донецка, Краматорска и Славянска. Мобилизованных формировали в стрелковые полки, лишенные бронетехники и даже автотранспорта.
Переход войны в затяжную, откат из-под Киева и Чернигова, а после и Харькова, привели к крайне непопулярному решению – «частичной мобилизации», которая не только обвалила рейтинги Владимира Владимировича, но также продемонстрировала недостатки системы Минобороны. До сих пор российские военкоматы, а затем и армия пережевывали два раза в год едва ли по 130 тысяч срочников, теперь же единовременная мобилизация более 300 тысяч привела к нехватке всего, неразберихе. Бойцов отправляли на фронт после нескольких дней обучения, без броников и со ржавыми автоматами, что, естественно, расходилось на видео в пабликах и в обсуждениях и жалобах родственников резервистов.
Для российского руководства такой опыт оказался настолько травматичным, что оно решило не возвращаться к мобилизации как можно дольше, попытавшись заменить ее вербовкой контрактников, наемников и заключенных. Однако реальные цифры такого набора, видимо, расходятся с официальными, и не исключен новый сбор резервистов – как только Путин перевалит за выборы, чтобы если не добиваться мясными штурмами локальных успехов, то хотя бы оборонять уже занятые позиции.
Цифровизация мобилизации
На фоне пробуксовок набора как в России, так и на Украине предпринимаются ряд мер. В РФ, например, активно продвигается идея электронных повесток с поражением в правах уклонистов – эти инициативы не только не вызывают негодования, но и одним махом проскакивают через парламент — сразу в трех чтениях.
На Украине даже попытка подать подобный законопроект вызвала настолько бурную дискуссию в общественности (соцсети, паблики, СМИ), что вопрос отправили на доработку. При том, что война для украинцев носит куда более экзистенциальный характер: возможно, что идейный энтузиазм потускнел, но очередная ракетная атака ВС РФ с жертвами среди мирных жителей Киева, Харькова, Одессы и других городов наглядно демонстрируют, что это не мифическое противостояние (типа как Кремль сдерживает НАТО), а вопрос выживания государства и нации.
Другой вопрос – опять же не только найти или добровольно-принудительно привести военнообязанного в военкомат, но и экипировать его. Президент Зеленский прямо высказался, что полумиллионную армию мобилизованных не потянет бюджет. Здесь действительно сталкивается насущная необходимость пополнения с ограниченными ресурсами, и руководство страны это не только осознает, но и открыто об этом говорит, несмотря на возможные трактовки как пораженческие.
Кремль традиционно о таких вещах не говорит: у нас и рубль «крепнет», и «санкции не действуют», и «ВВП растет», так что можем еще миллион солдат прокормить и обуть, по крайней мере, в репликах пропагандистов. Армия пополняется за счет жителей депрессивных регионов или маргиналов, для которых она если не социальный лифт, то хотя бы финансовый. Реальные проблемы обеспечения в этом случае просто будут замалчиваться, как и сейчас, в то время как каждый штурм и каждый день на фронте выкашивает почти столько же российских мужчин, сколько их, по словам Шойгу, записывается в военкоматах. Людей у нас много, их и ловить не надо: достаточно Кремлю открыть пасть, сами заплывут.
