По мнению аналитиков, системные проблемы ВС РФ не решаются, поэтому российская армия достигнет пика возможностей к концу 2024 года, а в 2025 вряд ли сможет добиться успехов.
По заявлениям теперь уже бывшего министра обороны Сергея Шойгу с лета 2023 года в ряды ВС РФ ежедневно по всей стране записывалось более 1000 человек – то есть либо очень плотный батальон, либо прореженный полк. Если верить этим числам, то российская армия должна была, как минимум, удвоить количество по сравнению с общим числом сосредоточенных перед началом вторжения на Украину войск. А если еще вспомнить полуофициальные 300 тысяч «частично» мобилизованных, то прессовать ВСУ сейчас должны не менее миллиона солдат – это непосредственно вдоль линии боестолкновения и в прифронтовой зоне. Казалось бы, такая армада должна была просто смять украинские позиции, однако этого не происходит, хотя, бесспорно, российские военные продвигаются.
Однако, такое постоянное «пополнение» армии – отнюдь не плюс в стратегическом плане, отмечают военные аналитики. ВС РФ вторглись на Украину относительное небольшой, однако номинально профессиональной группировкой. Спустя два года облик армии сильно изменился. Ряды войск пополнились мобилизованными, наемниками и заключенными, уровень подготовки резко снизился, телесные наказания и незаконное удержание стали нормой, а медицинская помощь сократилась до минимума. Гонка за цифрами набранных солдат имеет обратную сторону – их безостановочно сжигают как дрова в горниле войны. Куда катится этот порочный круг, и можно ли таким способом достичь победы, разобрал The Insider.
Сброд, который никто не считает
Летом 2022 года к контрактникам присоединились первые так называемые добровольческие отряды, осенью добавились мобилизованные и заключенные, а с начала 2023 года возникла новая волна наемников-«добровольцев», они же новые контрактники, набор которых продолжается до сих пор.
Картина потерь тоже существенно поменялась. Большая часть пока до сих пор приходится на заключенных, которых во время взятия Бахмута просто никто не считал – Пригожину, попросту было не жалко урок, несмотря на все его слезные вскрики «где снаряды?» на фоне уложенных на поляне тел «вагнеровцев». Подумаешь, вербовщики еще на зонах натаскают – Россия велика, а сидит или сидел в ней каждый десятый.
Однако печальный опыт «мясных штурмов» переняли и другие подразделения, так как в условиях такой войны классическая тактика с бронетехникой уже не отвечает реалиям из-за появления на поле боя дронов, тотального минирования и использования спутниковых снимков и постоянного мониторинга линии фронта и тыла противника.
Неквалифицированная пехота, набранная из всевозможного, прямо говоря, сброда – заключенных, асоциальных люмпенов, бесперспективных и отягощенных микрокредитами, стала самым главным материалом для хоть каких-нибудь успехов. Расходник, который используют для выявления слабых мест в обороне ВСУ. Помимо местных «ванек» (даже воспетыми пропагандой «кузьмичами» их назвать трудно), Минобороны активно вербует иностранцев – из Непала, Индии, а с недавних времен – и мигрантов-выходцев из центрально-азиатских республик, которых пачками ловят прямо в мечетях.
Экипаж машины боевой
Несмотря на то, что Россия наращивает выпуск боеприпасов, ракет и дронов-камикадзе, ВС РФ продолжают в основном использовать устаревшую бронетехнику, которую сняли с консервации, в лучшем случае, модернизировали на заводе, в худшем – в полевых условиях, например, обварив листами металла и превратив в «танки-черепахи» и прочий «железный капут».
Смена тактики поменяла и роль танков и прочей техники на поле боя: иногда это скорее передвижная артиллерия (особенно если танк обвешан «мангалом»), чем орудие прорыва, а зачастую – и вовсе просто «такси до пехоты». Большая часть российских штурмов, как свидетельствуют видео с БПЛА разведки, происходят по набитому до оскомины сценарию: несколько единиц бронетехники, среди которых могут быть и вовсе не предназначенные для транспортировки пехоты тягачи МТ-ЛБ, обвешанные солдатами подъезжают к позициям ВСУ, стряхивают личный состав как пес блох, и тут же устремляются назад – подальше от FPV-дронов, «джавелинов» и артиллерии. Пехота остается практически без огневой поддержки – впрочем, кому это надо, из тыла привезут новых «добровольцев».
При этом само количество уничтоженной техники, несмотря на впечатляющие абсолютные цифры, выглядит относительно небольшим по сравнению с многотысячными потерями личного состава. То есть фактический уровень механизации армии, судя по всему, также скатывается к 1940-м годам, когда основу Красной армии составляли стрелковые части без бронетехники.
Экспресс-метод не Илоны и не Давыдовой
Динамика текущих потерь сопоставима с цифрами, наблюдавшимися в ходе прошлогоднего зимнего наступления в Донбассе. Причем во многих случаях причиной колоссального «расхода» личного состава является даже не столько расточительная тактика волновых мясных штурмов, сколько отсутствие таковой.
«Налицо полная некомпетентность командования ротно-батальонного звена и отсутствие элементарного понимания ведения атакующего боя в составе отделения. Налицо необученность личного состава», – так охарактеризовал ситуацию Z-военкор Юрий Котенок.
В результате политического требования постоянно вести наступательные действия возникает порочный круг. Массовая гибель военнослужащих в плохо организованных атаках заставляет отправлять в наступающие части пополнение из «новых контрактников», не успевших пройти обучение. На одном из видео, опубликованном 11 марта, украинские военные после очередного отбитого штурма показывают документы погибших российских солдат, по которым выходит, что они начали службу в рядах ВС РФ 5 марта, то есть меньше чем за неделю до гибели.
Такой экспресс-метод касается не только военной подготовки, но и лечения раненых. По неоднократно озвученным данным Минобороны РФ более 97% раненых военнослужащих возвращаются в строй. Цифра эта может показаться фантастической, если только опять не вспомнить полное безразличие Кремля, Генштаба, высшего командования и так далее, вплоть до батальонных офицеров к людям, которые якобы сражаются в «национально-освободительной войне».
Если российские данные не откровенная ложь, то можно предположить, что такие показатели достигаются благодаря двум факторам. Первый – затрудненность и плохая обеспеченность эвакуации, из-за чего значительная часть тяжелораненых просто не доживают до госпиталя. Второй заключается в стремлении вернуть военнослужащих на передовую вне зависимости от их состояния.
Тех военнослужащих, которых все же доставляют в госпиталь, всеми правдами и неправдами пытаются снова отправить на фронт. Известны истории, когда военных отправляли на передовую с осколком в бедре, контузией и ПТСР, без пальцев на руке.
Естественно, все вышеописанное не добавляет мотивации – единственными факторами, которые еще как-то удерживают большую часть российских военнослужащих от тотального дезертирства являются нежелание «попасть на подвал» и возможность вволю помародерствовать в занятых украинских городах. Со времен «унитазов» из Ирпеня мало что изменилось.
Новый облик российской армии существенно отличается от картинки, демонстрируемой кремлевской пропагандой. И видимо, это различие в обозримом времени станет ключевым для ВСУ, которым остается продержаться в обороне, пока Запад не возобновит поставки вооружений, а ВС РФ не деградируют до морального разложения.
