По мере исчерпания поддержки президента после присоединения Крыма, в 2016-2019 гг. вырос уровень репрессий – от общественно-политической до культурной сферы.
С тех пор, как в январе 2000 года Владимир Путин взошел на трон тогда еще относительно демократической России, эту самую демократию постепенно, но неуклонно у российского народа отбирали, подменяя стабильностью. Страну, пережившую скандалы с «коробкой из-под ксерокса», отставки правительства в полном составе и передачу «Куклы», стали возвращать к советским традициям: начальству виднее, наше дело маленькое, милиционер (прокурор, судья) всегда прав.
Кремль учел опыт 90-х, и от Второй Чеченской кампании, от пресловутого «мочить в сортирах», которое тогда приняли на ура – наконец-то в России появилась сильная рука – начался период подавления гражданских свобод и любых инициатив, длящийся уже почти четверть века. О том, как Владимир Путин вырастил для себя безвольный многомиллионный народ, и к чему это привело – до начала спецоперации* и спустя почти полтора года войны – разобрала «Медуза» (издание внесено в список СМИ-иноагентов).
*Специальная операция, согласно Википедии, отличается от обычных военных операций по целям (разведка, саботаж, подрывная деятельность и тому подобное) и методам (повышенная секретность и скрытность). Военные спецоперации, как правило, проводятся силами специального назначения (разведывательными, диверсионными и так далее).
Вооруженные силы РФ применяют на Украине артиллерию, танки, авиацию, ракетное оружие, регулярные армейские части и т.д. Таким образом, боевые действия на украинской территории нельзя назвать термином «специальная военная операция», поэтому наша редакция приняла решение называть происходящее войной.
«Победоносные» войны как маркер несвободы
Первая Чеченская кампания (1994-1996) много освещалась независимой прессой, и властям, неповоротливому и косноязычному ельцинскому госаппарату, приходилось иметь дело с неподконтрольным потоком информации. Журналисты, правозащитники, гражданские активисты, проводившие акции протеста, сыграли свою роль в прекращении боевых действий.
Вторая война освещалась иначе – в значительной степени на основе официальных данных и позиции правительства. В январе 2000 года российские силовики похитили в Чечне журналиста «Радио Свобода» Андрея Бабицкого, что стало громким «дисциплинирующим» сигналом для журналистского сообщества. В июне того же года после слива активов, в том числе и холдинга «Медиа-Мост», куда входил НТВ, выпустили из тюрьмы сразу за границу олигарха Владимира Гусинского.
Одного за другим Путин «выдавливал» из политики олигархов, перехватывая не только их деньги, но и медийные ресурсы – Березовского, Гусинского, Ходорковского, поддерживающего либеральные «Яблоко» и «Союз правых сил», которые в 2003 году не прошли в Госдуму.
Еще одна «победоносная» война, начавшаяся, правда, при Дмитрии Медведеве (но мы-то знаем, кому он «не Димон», а кому – вполне себе «Димон»), – пятидневная с Грузией в 2008 году продемонстрировала, что показная сила «русского оружия» подкидывает рейтинги до небес, и что непризнанные территории – готовые полигоны для испытаний настоящего репрессивного аппарата. После завершения боевых действий в Южной Осетии было зафиксировано множество случаев нарушения прав человека по отношению к проживавшим там грузинам (произвольные задержания, насилие, пытки и бесчеловечное обращение).
С 2014 года накопленные российскими силовиками методы политического контроля и подавления, запугивания стали применятся и в Крыму, и в ЛНР/ДНР, а с началом полномасштабного вторжения на Украину – и на территориях, контролируемых ВС РФ. Естественно, об этом никто не пишет и не говорит – в России не осталось независимых медиа.
«Только не для цветных»
Другая опасность, которую восприняли Путин и его приближенные, – цветные революции, которые прокатились по странам ближнего зарубежья, традиционно входившим в орбиту «русского мира» – «революция роз» в Грузии в 2003 году, «оранжевая революция» на Украине в 2004, «тюльпановая» в Киргизии в 2005 году. В ответ на это Кремль начал «борьбу с оранжевой чумой», одновременно прессуя наиболее активные оппозиционные партии и движения, и в то же время ограждая более-менее лояльное население от любых активностей в политике и управлении.
В 2007 году суд объявил вне закона Нацболов. Тогда же началось давление на «Мемориал». После протестов 2011-2012 годов и официального возвращения Путина в Кремль, Госдума один за другим приняла новые репрессивные законы, ужесточив законодательство о митингах, придумав «иноагентов», «нежелательные организации», «гей-пропаганду» и множество других.
Пандемия COVID-19 оказалась с какой-то стороны даже подарком для путинского режима: вместо «плавных» преследований инакомыслящих и шумных задержаний, карантин позволил практически полностью запретить митинги. На этом фоне удалось протащить немыслимые поправки в Конституцию, закрепившие трон за Владимиром Владимировичем до 2036 года. А ликвидация ФБК, арест Навального, разгон «Мемориала» – это ознаменовало переход от «огораживания» к политике уничтожения гражданского общества.
Кому война, а кому политика родна
Война, которая длится уже больше года, которая не может завершиться никакой внятной победой даже в устах пропагандистов на государственных телеканалах, оказалась чрезвычайно выгодной для Путина. Фактически это гвоздь в гроб любым попыткам инакомыслия в России.
До милитаризации парламент хоть как-то был отделен от исполнительной власти. Лишь 11% законопроектов, рассмотренных Госдумой третьего созыва (последнего допутинского), исходили из Кремля или правительства. В Госдуме седьмого созыва (2016–2021) таких законопроектов было уже 32%, и почти 100% из них были одобрены. Столь же драматически изменилась и скорость принимаемых законов: Госдума третьего созыва приняла 327 законов в «ускоренном порядке», шестого созыва (2011–2016) — 1182. Репрессивное законодательство, практически вводящее военную цензуру после вторжения в Украину, было принято за один день, 4 марта 2022 года, во всех чтениях обеими палатами парламента и в тот же день подписано президентом. Наиболее показателен недавний закон «об электронных повестках», который был принят и подписан за несколько часов, причем некоторые депутаты откровенно признались, что не читали его.
Перевод тематики войны на «сакральное» противостояние с Западом позволил Путину ввести такие драконовские меры, при которых сажают не то что за активный пикет, но даже за «лайк» под крамольным постом в соцсети.
Печально то, что новые правила призыва, которые могут загнать на фронт еще сотни тысяч мужчин, не вызвали у россиян не то что протеста, но даже оторопи. Думающая часть населения сбежала из страны – из-за несогласия с войной, а позже – из-за мобилизации. Остались те, кто готов безропотно, по электронному «свистку» идти в военкомат для «уточнения данных», выполнять невыгодные оборонные госзаказы, отдавать часть и без того мизерной зарплаты «на нужды спецоперации».
И если внешние цели войны, какими бы размытыми они ни были, возможно, путинским режимом и провалены, то очевидно, что внутри России Владимир Владимирович получил самую крепкую «вертикаль»: информационное пространство монополизировано, правовая система разрушена, влияние избирателей на политическую систему отсутствует полностью.
В обществе воссоздана почти сталинская атмосфера страха, а физическое уничтожение оппозиции, вплоть до тюремных сроков на десятки лет, убийств и исчезновений, по рангу значимости в новостях приближается к прогнозу погоды.
Вопрос в том, что война на Украине рано или поздно кончится поражением России, и это неизбежно дестабилизирует путинскую систему. Удержится ли повелитель вялых мух на троне, или среди россиян все-таки вызреют забитые и почти растоптанные ростки гражданского сознания?
