Армия диспропорционально составлена из национальных меньшинств и людей с проблемами с социальной адаптацией, у многих из которых есть опыт нарушения закона.
Само название «спецоперация» предполагало какую-то скоротечную войну, или как любят ссылаться на историческое изречение – «маленькую победоносную». Это нам обещал Владимир Владимирович, как и то, что в боевых действиях будет участвовать только профессиональная армия. Видимо, что-то пошло не так, потому что Россия по факту влезла в затяжное противостояние, успела откатиться с ряда «триумфально» занятых территорий, сменить нескольких командующих высокого уровня и даже министра обороны, и несмотря даже на текущий, а точнее ползучий натиск, до сих пор непонятно, какую «победу» видят в Кремле.
От любого затяжного конфликта в обществе накапливается усталость – причем в экспоненциальной зависимости. Особенно, когда значительная часть населения либо дистанцируется от происходящего, либо откровенно не понимает целей вторжения. Соответственно, падает и мотивация военнослужащих: ни идейные вдохновители «русского мира», ни частичная мобилизация не сделали эту войну отечественной, и в солдаты идут в основном ради денег. В условиях, когда фронт продавливается без каких-либо тактических и стратегических планов, исключительно «мясными штурмами», даже выплаты не удерживают военнослужащих от бегства – даже полунищая жизнь в глухой провинции куда привлекательнее безвестной смерти под Часовым Яром, Купянском или Волчанском. Как растет число дезертиров в ВС РФ и почему у выбравших побег теперь куда больше решимости, разобрал The Insider.
Усталые кадры
Большинство солдат в российской армии хотят уйти, утверждают дезертиры:
«Процентов 90 хотят уйти. Все устали. Никто не хочет воевать».
«Многих сдерживали слухи о том, что скоро все кончится. Участвовать в этом никто особо не хочет. Поддержка у Путина с Шойгу среди офицеров и солдат стремится к нулю. Многие привязаны именно к своему окружению и ждут, когда все это кончится».
Даже в первые полгода боевых действий в «укронацистов» верили не более 10% военных – в основном те, кто до войны участвовал в русских националистических или ультраправых движениях, или особо восприимчивые к пропаганде добровольцы. Значительная часть этих людей, в силу своей «пассионарности», а проще говоря – наивного и бессмысленного героизма – уже полегла. Нынешние добровольцы, о которых говорил Путин, которые «знают на что идут», уже рублевые, для которых СВО – просто очередная вахтовая работа, способ быстро выбраться из пучины микрокредитов, алиментов, ипотек и прочей беспросветной рутины.
Кроме того, российская армия, в отличие от ВСУ, лоскутная, как и сама федерация, и в значительной степени набрана из выходцев из национальных республик. Из 1800 отказавшихся воевать в первые полгода около 1100 солдат были именно оттуда: с полным непониманием зачем им вообще сражаться за «русский мир».
Самые крупные случаи дезертирства, когда разом бежало около сотни человек, были связаны с подразделениями ЧВК «Вагнер» и сменившими их «Шторм Z», состоящими в основном из осужденных. А волка, как известно, сколько не корми, он все в лес смотрит.
Но и у профессиональных военных, большинство из которых не видит себя вне армии, накапливается усталость от войны. Если в конце 2022 года в проект «Идите лесом», который помогает избежать службы, обращались в основном мобилизованные, то теперь большинство запросов приходит от кадровых военных, добровольцев и контрактников.
На такси в отпуск без возврата
Исследования дезертирства показывают, что оно редко происходит непосредственно с фронта – слишком много «заградотрядов» подстерегает военнослужащего, двигающегося в сторону от линии боестолкновения. Большинство дезертирующих и уходящих в самоволку российских солдат делают это в процессе передислокации, во время отпуска или лечения в госпитале. Об этом свидетельствуют и приговоры по подобным делам, а их в месяц суды в РФ выносят до 700 штук (всего с начала войны заведено более 8 тысяч дел о самоволке и дезертирстве).
«Ты обязательно проходишь пограничный контроль, но там стоит военная полиция, которая проверяет тебя и твои личные вещи. У тебя должно быть боевое распоряжение, подписанное твоими командирами. Так что без какого-то приказа сверху военному выехать с территории Украины довольно проблематично, – рассказал один из дезертиров, которому удалось сбежать с фронта. – Поэтому люди сначала пытаются попасть в какой-нибудь условный госпиталь на территории России, либо выехать в отпуск, либо по каким-то другим причинам попытаться выехать. Например, за обеспечением – за топливом или за продовольствием – в Крым или тот же Ростов частенько выезжают. Нужно просить у командования отпуск любыми путями. Еще можно банально купить отпуск. Многие из командиров не станут отказываться от приличных денег».
Чтобы обойти лишние посты и проверки, беглецы используют банальное такси – но с водителями, которые «специализируются» на таких перевозках:
«Был командир у нас, который ездит каждый раз после задачи домой. Я взял у него номер такси, которое объезжает все посты. Сказал, что приехала девушка на пару дней. Доехал от Бердянска до Донецка за 50 тысяч рублей – до Ростова стоило бы 70 тысяч».
За грань без заграна
Следующий этап, на котором активно оказывают поддержку «Идите лесом» и другие правозащитники – выезд из страны. В России покинувшим часть военным, теоретически, можно перекантоваться – есть, как говорят активисты, «кейсы», когда удавалось скрываться до полутора лет, но рано или поздно человека поймают, даже если он не числится в федеральном розыске, переехал в другой регион и порвал все связи с родными и знакомыми.
В большинстве случаев у российских военных забирают загранпаспорта. Россияне без загранпаспорта могут въехать в четыре страны: Беларусь, Армению, Казахстан и Кыргызстан. Беларусь и Кыргызстан сотрудничают с российскими спецслужбами и выдают людей по первому запросу. Армения и Казахстан пока считаются относительно безопасными, хотя и в этих странах были случаи, когда сотрудники военно-следственного отдела похищали дезертиров.
Один из немаловажных факторов, который ранее сильно останавливал решимость дезертиров – осуждение со стороны родственников. Однако с ходом войны и проникновением реальной, а не телевизионной, информации все более вглубь общества, меняется и отношение к беглецам. В феврале 2023 года 47% респондентов заявляли, что с неодобрением относятся к тем, кто уехал, чтобы избежать мобилизации, а 36% говорили, что относятся к ним с пониманием. Но уже к апрелю ситуация изменилась: 30% осуждали таких людей, а 45% относились с пониманием. На протяжении 2023 года почти по всем ключевым параметрам поддержка войны падала. Эти процессы отразились и на военных, и на их близких.
Даже удаленное общение с родными эмоционально способствует адаптации «ушедших лесом» за границей, где они сталкиваются с проблемами, известными любому мигранту: поиском работы, встраиванием в местную систему и менталитет жителей.
Самое сложное для дезертиров обычно – это решиться действовать, отмечают правозащитники:
«Но человек, который что-то решил сделать, обречен, скорее всего, на успех. Основной совет – просто связаться с нами. Чем раньше вы свяжетесь с нами, тем будет проще, тем безопаснее будет ваш путь».
