Почти в каждом регионе страны уже похоронили хотя бы одного мобилизованного, каждый пятый погибший не прожил и двух месяцев с получения повестки.
Ни одна из сторон современных вооруженных конфликтов не сообщает свои реальные потери – это элемент пропаганды и поддерживания патриотических настроений. Тем не менее, объявленная прошлой осенью «частичная» мобилизация в России даже тем обывателям, кто «вне политики» и вне войны, показала, что так называемая спецоперация пошла далеко не по плану. Кадровой российской армии накостыляли ВСУ, любые стратегические инициативы Минобороны РФ растеряла, и чтобы удержать хотя бы «присоединенное», на фронт отправили сотни тысяч людей, некоторые из которых никогда в жизни не держали оружие в руках, или помнят службу лишь как муштру на плацу и измывательства старшины и дембелей.
Разумеется, столь непрофессиональное пополнение не могло не увеличить потери в разы – и теперь война дошла в виде похоронок и до отдаленных поселков, и до городов-миллионников и даже до столицы. Пока Шойгу говорит о чуть более пяти тысячах погибших, а Путин в своей реальности уничтожает «в десятки раз больше» солдат ВСУ, новые некрологи появляются каждый день по всей России – от Москвы до Чукотки. Иногда от повестки до похоронки всего несколько два-три месяца. Печальную статистику по погибшим мобилизованным подвели «Важные истории».
От 2 до 5 – смертельный нечуковский для резервистов
23-летний Вадим Булатов из Челябинской области погиб 8 октября – через девять дней после мобилизации. Столько же после повестки прожил его земляк Никита Перлин. В тот же день погибли еще как минимум трое мобилизованных из Челябинской области. Практически без подготовки их отправили на херсонское направление – тогда там активно продолжалось украинское контрнаступление. Спустя месяц Россия отступила из Херсона.
Такая быстрая гибель – не редкость: в первый месяц после мобилизации погибли как минимум 130 человек. Каждый пятый погибший мобилизованный не прожил и двух месяцев. В среднем они погибали через 4,5 месяца на войне.
Всплески потерь среди резервистов совпадали с активными действиями ВСУ. По данным аналитиков Conflict Intelligence Team (CIT), «часть уже осенью попала в мясорубку в районе Сватово и Кременной, где [российскому военному руководству] нужно было срочно закрывать прорыв [ВСУ]. В начале [мобилизованными] забивали дыры, чтобы экстренно предотвратить обрушение фронта, насытить его живой силой. Рекорд от повестки до могилы – всего несколько дней».
Российское командование, в целом, добилось своего – линия фронта стабилизировалась на всей протяженности. Это дало возможность построить эшелонированную оборону на юге Украины, в которой завязло летнее контрнаступление ВСУ. Цена этого – сотни тысяч жизней российских солдат, бывших менеджеров, трактористов, поваров, учителей.
А мятеж Пригожина, когда колонну вооруженных «вагнеровцев» некому было остановить до самой столицы, продемонстрировал, что мобилизованные – это и есть вся нынешняя российская армия, «от Москвы до самых до окраин», и вся она сражается с «коллективным Западом» где-то там под Бахмутом, Работино, Авдеевкой и на Купянском направлении. Точнее не столько сражается, сколько расходуется.
Не ошибается лишь тот, за кем военкомат не бегает
Накануне уполномоченный по правам человека Татьяна Москалькова заявила, что только по ее «линии» были возвращены домой более четырех сотен мобилизованных незаконно. При этом омбудсмен отметила, что общее число поступивших жалоб на ошибочную мобилизацию было огромным.
Неповоротливая бюрократическая машина Минобороны зачастую доводила ситуации с отсрочками до абсурда. Например, Кировский районный суд Ставропольского края в четвертый раз отклонил иск местного жителя Шакира Рагимова, отца троих детей, оспаривающего свою мобилизацию. В последний раз суд сослался, что резервист уже находится на военной службе, а значит, подсуден гарнизонному суду, а не районному. То есть, попадая в армию, мобилизованный оказывается в замкнутом круге.
Некоторые из этого круга не успевают выбраться. Многодетный Денис Слюсарев из Минусинска в сентябре погиб в зоне боевых действий на Украине. На момент мобилизации прошлой осенью года его жена была беременна третьим ребенком, который родился в марте, и почти сразу женщина начала хлопоты о возвращении мужа домой – по закону. В конце месяца женщина получила документ об отсрочке от городской призывной комиссии, который должна была утвердить комиссия на краевом уровне с участием губернатора. На том дело и застопорилось.
Типичный возраст погибшего мобилизованного – от 30 до 45 лет, когда у человека, как правило, уже сложилась какая-то профессиональная занятость и семейная жизнь. Хотя по мнению экспертов CIT, военкоматы были заинтересованы именно в молодых людях до 35 лет, которые могут находиться в хорошей форме и не так давно отслужили срочную службу. Однако эта возрастная категория как раз более информирована о «жести», происходящей на фронте, более легка на подъем и не так связана социальными узами, способна активно скрываться от повесток и военкомов. Поэтому доля призванных резервистов сместилась к 40-летним «кузьмичам», которые, отслужив в нулевых, зачастую нынешний призыв воспринимают как некую игру в «Зарницу» для взрослых, полагая, что их направят где-то в тероборону сторожить склады, пока некие настоящие военные будут умирать в окопах.
Макеевские «выпускники»
Самая крупная, публично известная единовременная потеря мобилизованных – новогодний обстрел ПТУ в Макеевке, когда погибли не менее 139 резервистов из одной только Самарской области, не считая добровольцев. При этом Минобороны РФ официально признало гибель лишь 89 человек и обвинило в произошедшем самих мобилизованных, которые «вопреки запрету» использовали свои мобильные телефоны, по сигналу которых ВСУ и вычислили место расположения базы.
Но это далеко не единственный случай массовой гибели. Еще до макеевского ПТУ были удары по Новой Каховке (47 погибших мобилизованных). Показательно другое, что в обоих случаях командованию было по сути «пофиг» на жизни резервистов: в Новой Каховке личный состав заставили сесть в переполненные машины, которые отправили по опасному маршруту без прикрытия, а в Макеевке мобилизованные при попустительстве командиров собрались такой толпой попросту бухнуть в честь Нового года в здании, где додумались хранить и БК.
И если в начале войны смерть косила военнослужащих их совсем уж дальней периферии, типа Тувы или Бурятии (второе место после Чукотки по пересчету погибших к общему числу населения), куда и похоронки шли неделями, то с мобилизацией география погибших сместилась ближе к центру России – Башкортостан, Самарскую (пятое место), Волгоградскую (шестое) и Свердловскую области (седьмое).
И пока россиян пугают законами об электронных повестках и запретами выезда из страны, минувшую мобилизацию уже можно назвать общероссийской трагедией: почти в каждом регионе страны уже похоронили хотя бы одного мужчину-резервиста.
