Оборонительные заграждения из бетонных блоков сооружают в Белгородской и Курской области, а также в ЛНР.
Девятый месяц трехдневной спецоперации* ознаменовался тем, что уже даже не в новоприсоединенных регионах, а на «исконно» российских территориях – в Курской и Белгородской областях — ввели «средний уровень реагирования». Недавно курский губернатор Роман Старовойт отчитался о создании в области двух линий военных укреплений для отражения вероятного вторжения со стороны Украины. В регионах усилен контроль за въездом и выездом в приграничные регионы. А еще с начала мобилизации жителям запретили покидать области без разрешения военкоматов.
*Специальная операция, согласно Википедии, отличается от обычных военных операций по целям (разведка, саботаж, подрывная деятельность и тому подобное) и методам (повышенная секретность и скрытность). Военные спецоперации, как правило, проводятся силами специального назначения (разведывательными, диверсионными и так далее).
Вооруженные силы РФ применяют на Украине артиллерию, танки, авиацию, ракетное оружие, регулярные армейские части и т.д. Таким образом, боевые действия на украинской территории нельзя назвать термином «специальная военная операция», поэтому наша редакция приняла решение называть происходящее войной.
Вероятно, гениальный план «СВО» на каком-то этапе подразумевает перенос боевых действий в Россию, чтобы война проняла и сплотила в патриотическом порыве даже тех, кто пока верил победоносным сводкам Конашенкова. Либо власти всерьез опасаются вторжения украинских сил – иначе к чему эти противотанковые бетонные «зубы дракона» вдоль границ. Почему в приграничных областях вдруг озаботились строительством укреплений — разобрала «Русская служба BBC».
На границе люди ходят хмуро
В начале спецоперации игра шла «в одни ворота» – российская артиллерия и РСЗО стреляли по Харькову и другим украинским городам, а российское приграничье жило спокойно и мирно. Но вскоре ситуация изменилась – «прилеты» начались и на российской территории. Сначала, похоже, случайные, а потом и подозрительно точные.
Уже в начале мая в Белгородской области стали греметь взрывы и все чаще срабатывали ПВО. 12 мая залп РСЗО накрыл село Солохи в 20 км от границы, тогда впервые погиб гражданский человек в РФ. В конце месяца губернатор области Вячеслав Гладков еще говорил, что «ситуация в регионе у нас спокойная, за исключением отдельных направлений», но в регионе уже ввели «желтый» уровень террористической опасности.
В Курской области регулярно страдали Теткино и Гордеевка, в Брянской – Климово, Белая Березка, Халтурино, куда прибывала российская техника из зоны СВО на ремонт. Вскоре за приграничными поселками стало доставаться и областному центру: ночной прилет разрушил или повредил многоэтажки и частные дома почти в центре Белгорода. Так как власти и Минобороны в лучших традициях полуправды называли взрывы «хлопками», в украинских пабликах родился мем «бавовны» (бавовна – растение хлопок по-украински).
К осени «бавовну» стали собирать регулярно, особенно после российских ударов 10 октября по энергоструктуре Украины. Взрывы гремят на железной дороге, нефтебазах, пропускных пунктах. ВСУ не берет на себя ответственность за удары по российской территории – всякий очередной подрыв или пожар под Белгородом, Брянском или другим российским городом в Киеве объясняют то неосторожным обращением с огнем, то криворукостью российских артиллеристов и ракетчиков.
19 октября президент Владимир Путин ввел режим повышенной готовности для Центрального и Южного федерального округов, в том числе в Курской и Белгородской областях. Началось возведение противотанковых линий обороны, а в населенных пунктах стали расчищать подвалы под убежища, а возле многолюдных объектов – банков, отделений почты, магазинов – стали даже рыть окопы для укрытия посетителей и сотрудников.
Поломаются ли танки о «зубы дракона»?
Сами по себе любые фортификации мало защищают, если там нет солдат и вооружения. Пресловутые бетонные надолбы в виде пирамид вообще не препятствие для танков, потому что их просто расставили, а по «технологии» необходимо было прикопать на определенную глубину. Артиллерия просто разобьет их издалека и сделает достаточные бреши для проезда бронетехники, которая давно уже не ездит цепью по полю, как в киноэпопее «Освобождение».
В российских милитаристских телеграм-каналах разошелся ролик с железобетонными дотами толщиной 300 мм, которые некий комбинат изготавливает по заказу министерства обороны. Так ли уж они повышают обороноспособность? Можно провести простой подсчет: участок фронта длиной в один километр удерживает стрелковая рота численностью 100-120 человек, не считая огневой поддержки и тылового обеспечения. Протяженность границы Белгородской области с Украиной — 540 км, Курской области – 245 км. Для наполнения такой линии обороны потребуется минимум 80-95 тысяч бойцов только на передовой. Но это еще не все.
В среднем на одного военнослужащего боевого подразделения работают пять других в обеспечении – это штабы, инженерно-технические, медицинские, интендантские службы, складские, ремонтные и т. д. То есть, на 80-95 тысяч военнослужащих на передовой необходимо по меньшей мере еще 400-475 тысяч человек в ближайшем тылу. Даже если в рамках «частичной мобилизации» призвали куда больше, чем обещанные Шойгу 300 тысяч, всё равно этих людей надо разместить на позициях, вооружить, кормить и одевать, а ведь кого-то надо еще отправлять туда, где действительно жмут ВСУ – в Херсонскую, Луганскую области, чтобы там в очередной раз не посыпался фронт, как уже было в Харьковской.
Так зачем укрепления, которые некому оборонять
То, что на российских территориях начали возводить фортификации, говорит о нескольких серьезных фактах, которые стали признавать даже Z-паблики, Минобороны РФ и руководство страны.
Предположим, что ВСУ действительно намереваются на каком-то этапе вторгнуться в Россию, например, чтобы обезопасить украинские приграничные города и поселки. Признание этого означает, что ВС РФ окончательно потеряли инициативу на фронте и лишь отвечают на действия Украины.
Для ВСУ же такое распыление сил бессмысленно при том, что наступление даже на своих территориях далеко не всегда «кавалерийское» и прорывы сменяются затяжными и упорными боями. Кроме того Украина зависит от поставок западного оружия, а мобилизационный резерв на порядок меньше российского. Тогда напрашивается вывод, что все построенные линии обороны, о которых патетически отчитываются губернаторы Курской и Белгородской областей в своих телеграм-каналах, по факту не нужны.
Другое дело, что с утратой инициативы, объявлением мобилизации и всеми этими «средними» и «повышенными» уровнями реагирования, меняется и риторика руководства страны. Первый заместитель руководителя администрации президента Сергей Кириенко назвал спецоперацию войной. Напомним, что ранее за такую подмену в России блокировали издания и интернет-ресурсы, а граждан сажали на приличные сроки. Во-вторых, он поставил условие победы в этой войне — то есть дал понять, что эта победа не безоговорочна: «Россия всегда выигрывала любую войну, если эта война становилась народной».
Но обывателя, который допрежь видел и слышал из телевизора только о спецоперации, в которой профессиональные вояки выполнят все цели, а его это никоим образом не коснется, теперь надо переобуть в патриотизм уже не диванный. И линии надолбов вдоль границ, окопы у банков – это такое «бетонное» подтверждение, легализация войны.
Читайте также: Патриотизм сломался о мобилизацию.
Станет ли эта война «народной» – вряд ли. Бетонные блоки скорее убедят даже упрямых Z-поклонников, что всё пошло совсем не по плану, и ситуация только ухудшается, а руководство страны сделало и продолжает громоздить грандиозные исторические ошибки.
