Большевики в свое время создали специальную структуру – Гохран – для конфиската, который вынесли из квартир.
Население России, включая даже чиновников и кремлевское братство старца – это двуликий Янус, который постоянно и завистливо поглядывает на Запад, но при этом мощно и на протяжении несколько поколений устремлен в прошлое. Архаика пронизывает сознание во всех сферах. Ортодоксальная религия, приближающаяся по догматам скорее к средневековому исламу, чем к современному христианству, ставящему гуманизм выше скрижальных истин. Патриархальный культ предков – от близких «деды воевали, дошли до Берлина, можем повторить» до углубленного в века «собирательства» земель русских. Домостроевское – «женщины должны рожать», а мужчины – «погибать за Родину».
Тем более не удивительно, что эта архаика проступает на законодательном уровне – в репрессивных законах, показательных судилищах с дикими сроками заключения в приговорах, доносительстве, и в следовании отечественной традиции изымать имущество у «лихих людей». Лихими для власти, как и столетия назад, известно, становятся те, кто идет против воли царя, или не стучит на вольнодумца-соседа, или голым срамом отечество позорит. «Новая газета. Европа» вместе с историком Никитой Гусевым разобрала, почему законы темного прошлого, например, о конфискации имущества, находят отклик и среди «бояр», и среди простого народа.
Хтонические чувства народа
Власть не может не любить архаику, она удобна. Архаика имеет дело с массовыми инстинктами, в частности, со склонностью к коллективным расправам. А в России, где социальное неравенство закреплено в веках не только экономически, но и географически, масса всегда готова приветствовать чье-либо поражение в имущественных правах. Даже если никому из ликующей толпы ничего не обломится из разграбленного добра наказанного. Просто потому, что казнили государственного преступника, а таковыми в русском средневековье были, как правило, люди из господствующего класса, зажиточные. И у холопов возникало торжество справедливости.
Понятие преступления против государственного строя появилось в конце XV века в Судебнике Ивана III, деда Ивана Грозного. Называлось оно «лихим делом». А «лихим человеком» мог быть признан любой, даже ничего не совершивший, но потенциально способный совершить противоправные действия.
В смутные времена, абсолютизм Петра I или в эпоху дворцовых переворотов загреметь в холодную, а то и на виселицу, можно было по доносу завистливого соседа или просто навету из подслушанного разговора. Наказание предусматривало также и изъятие имущества.
В наше время в обществе несколько плоскостей поляризации – «нерезиновая столица» и депрессивные провинции, которые поставляют на войну основной убойный контингент, ветераны боев за не пойми какие идеалы и селебрити, которые тусят в одном носке на причиндалах. Те, которым телевизор навсегда вдолбил, что «развалили такую страну», — и те, кто читает новости «иноагентов» и возмущается от обилия военных игрушек в детсаду. В общем, есть, кому и где закричать «слово и дело». До казней пока не дошли, но, как и в исторические времена, нажитое добро в казну оттяпать могут.
Закон суров… особенно, если это почти советский закон
14 февраля Владимир Путин подписал закон, по которому государство может конфисковать деньги, ценности или иное имущество за распространение фейков об армии (207.3 УК) и публичные призывы к осуществлению деятельности, направленной против безопасности государства (280.4 УК). Правда, в обоих случаях уточняется, что конфискация возможна, если «преступление совершено из корыстных побуждений». Что можно считать корыстными побуждениями не прописано, но вот ноутбук или планшет, с которого обвиняемый распространял антивоенную крамолу, заберут однозначно – впрочем, это и без всякого закона регулярно делали при обысках у различных активистов.
Отбирать имущество стремились почти все цари до просвещенной Екатерины II, которая в числе гарантированных дворянству прав запретила конфискацию даже в случае «осуждения по важнейшему преступлению», то есть государственному, политическому преступлению: имущество отходило наследникам. Александр I распространил освобождение от конфискации на купеческое и мещанское сословия.
Большевики, разрушившие монархию, снова обвалили Россию в дичь средневековья – не только кровопролитной гражданской резней, но и продразверстками и раскулачиванием, которые вернули народ к той завистливой жажде если не поживиться соседским добром, то хотя бы порадоваться, как у более удачливого хозяина корову со двора сведут, а зерно из амбара выгребут.
В эпоху сталинской индустриализации и репрессий конфискации вообще стали удобным инструментом для власти. Конфисковали все, не только ювелирные ценности, картины или гарнитуры генеральши Поповой, – квартиры репрессированных доставались доносчикам и сотрудникам НКВД.
В докладной записке на имя Сталина за подписями наркома внутренних дел Ежова и начальника управления госбезопасности Берии от 19 октября 1938 года читаем:
«Передать в распоряжение НКВД СССР 1900 комнат из числа опечатанной в Москве жилищной площади репрессированных …Сотрудники НКВД, особенно прибывшие и прибывающие для работы в Москве с периферии, в своем подавляющем большинстве не имеют никакой мебели. Поэтому просим передать в распоряжение НКВД мебель, подлежащую … конфискации, сдаче в госфонд и находящуюся в опечатанных квартирах, переходящих в жилищный фонд НКВД».
А лагерная экономика – по сути та же конфискация труда и произведенного продукта.
После Сталина контрреволюционную 58-ю статью отменили. Появилась 70-я статья «Антисоветская агитация и пропаганда», по которой конфискация не предусматривалась. Чувство опасности у населения притупилось на десятилетия, а завидовать стало некому – все имущие были как раз уже из когорт «конфискаторов», постучать на них вышло бы себе дороже. А у обычных граждан конфисковать можно было разве что побочные детища советской оборонки – гробообразные телевизоры и радиолы размером с комод, либо диваны-книжки, изготовленные зачастую в местах, где трудились те, у кого уже что-то конфисковали.
Новый путинский закон настолько пахнет сталинским нафталином, что в Кремле даже поспешили выкатить оправдание. Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков, человек кристальной честности и однозначности, заверил, что новая поправка не имеет ничего общего с конфискацией имущества, которая была в советские годы, а «какую-то обеспокоенность считает беспочвенной».
Совершенно нет поводов ему не верить. Ведь в России никого не судят просто так, и уж если попал в жернова силовиков и судей, будь ты хоть сексуальный ЛГБТ-экстремист, хоть малолетний террорист, поджигавший пустой релейный шкаф, ждет тебя справедливое разбирательство.
«Мы вместе с вами будем иметь возможность оценивать правоприменительную практику», – так сказал Песков.
