За последние недели сразу несколько групп мобилизованных из российских регионов записали видеообращения к президенту с жалобами.
Глядя на девятимесячный штурм Бахмута и недавнее «выгрызание» Соледара – двух небольших городков, которые в целом не несут никакой стратегической ценности для донецкого участка фронта, можно проследить, как менялась «субординация» атакующих российских сил.
Весной и летом 2022 года на этих участках фронта массово гибли мобилизованные жители ДНР и ЛНР, которых, собственно, никто не считал настоящими россиянами. Когда наступательный потенциал этих частей был сточен, их начали заменять – «вагнеровцами», которые с лета агрессивно вербовали заключенных по российским исправительным колониям. Когда выдохлись и зэки, а основатель ЧВК вступил в публичный конфликт с Минобороны, появился огромный ресурс осенних резервистов. ДНР и ЛНР к этому моменту стали новыми регионами РФ, и ситуация поменялась: теперь мобилизованных из российской глубинки отдают под командование «ветеранов» Народной милиции, которые, похоже, возвращают пренебрежительное отношение, отправляя свежее, «чужое» пополнение на лобовой штурм украинских позиций. Это вызвало волну видеообращений к Путину. На что жалуются мобилизованные, и почему Донбасс – это не та Россия, за которую готовы умирать, разобрала «Русская служба Би-би-си».
Свои в такую погоду на Бахмут не ходят
Лобовые атаки российских частей на возводившиеся на протяжении восьми лет украинские укрепрайоны ожидаемо ведут к высоким потерям наступающих. Кадровые российские военные по большей части сильно истрепались еще под Киевом, Черниговом, Мариуполем, и их «экономят», направляя в бой свежее пополнение – без слаживания, обучения, разведки и предварительной артиллерийской подготовки.
Владимир Путин еще в июне прошлого года, на экономическом форуме в Санкт-Петербурге уверял, что военные будут действовать на этих участках фронта совсем иначе:
«На этом направлении воюют местные жители – это корпуса, сформированные из жителей Донецка и, соответственно, чуть севернее Луганска. Воюют они очень хорошо, отлично. Но штурмовать эти укрепрайоны – это, по мнению военных специалистов, несмотря на удары по самому городу, нецелесообразно, потому что приведёт к большим жертвам со стороны атакующих сил».
Расчет, видимо, был на преимущество в артиллерии. Но с растущими поставками западного тяжелого вооружения для ВСУ и боеприпасов к нему наступил относительный паритет. Арты у ВСУ всё же меньше, но она работает точнее, в то время как ВС РФ лупят в белый свет, как в копеечку, и уже испытывают недостаток снарядов. Бронетехника и вовсе осталась на «маршах» на Харьков, Сумы, Киев, или же ее остатки бездарно сжигаются в атаках на тот же Угледар.
Поэтому российское командование избрало тактику «пехотных волн», то есть попросту заваливает украинские позиции пушечным мясом из мобилизованных – а другого уже нет. Традиционно для путинской системы, Минобороны пытается при этом заведомо спихнуть с себя всю ответственность, переподчиняя призванных резервистов командирам ДНР и ЛНР.
Ни для кого не секрет, что формальное вхождение новых регионов в РФ отнюдь не сделало их равноправными в большой «федеральной семье». Российские законы и правила в них в полной мере не действуют, их граждане все равно считаются «фольксрусиш». Народные милиции ЛДНР якобы входят в ВС РФ, но с другой стороны это какие-то отдельные формирования. По словам тамошних жителей, у родных, которых иногда принудительно забрали в армию, нет даже российских паспортов.
При этом побитые в начале спецоперации* подразделения Донбасса испытывают понятный кадровый голод. Их ветераны, кто еще не навоевался, переходят в ЧВК, потому что там больше платят и лучше снаряжение: «А новые приходят служить либо по мобилизации, кто не попрятался, либо те, кому работать негде, а в Россию не пускали. Мотивации нет, воевать некому».
*Специальная операция, согласно Википедии, отличается от обычных военных операций по целям (разведка, саботаж, подрывная деятельность и тому подобное) и методам (повышенная секретность и скрытность). Военные спецоперации, как правило, проводятся силами специального назначения (разведывательными, диверсионными и так далее).
Вооруженные силы РФ применяют на Украине артиллерию, танки, авиацию, ракетное оружие, регулярные армейские части и т.д. Таким образом, боевые действия на украинской территории нельзя назвать термином «специальная военная операция», поэтому наша редакция приняла решение называть происходящее войной.
В таких условиях потери в Народных милициях (НМ) и восполняют мобилизованными из России. О качестве такого пополнения негативно высказываются и сами командиры-«милиционеры»: «Оформлением штаб занимается, ну дали мне доходяг, у половины что-то свое купленное, у половины не то что разгрузок нет, а в кроссовках приезжают», – высказался Алексей, командующий одним из подразделений НМ. По его словам, военной подготовки у поступающих нет, среди них буквально единицы людей с опытом боевых действий или даже воинской службы. «Остальные были на слаживании полторы недели и автомат видели два раза».
При этом Алексей рассказал, что в штабе ему прямо сказали, что новых мобилизованных можно использовать в «мясных штурмах», как ранее донецких и луганских бросали на тот же Мариуполь, чтобы сберечь кадровую российскую армию. «Что в голове того, кто это чудное решение придумал, я не знаю – бабло, наверное. Людей жалко, но, конечно, жалеть на месте их никто не будет, и мы жалеть не можем».
Путин, помоги!
Ролики с жалобами мобилизованных начали появляться сразу после того, как первые отряды из них оказались на передовой. В феврале резервисты из Калининградской области записали обращение к губернатору. На видео не видно лиц солдат, но они рассказывают о самоубийственных штурмах: «Вы понимаете, говорю, что мы погибнем все там? В первом, во втором бою максимум? Ну и что, говорит, не вы первые, не вы последние», – пересказывает диалог со своим командиром из ДНР один из мобилизованных.
Аналогичное видео появилось и от иркутской «теробороны», которых передали под командование Первой Славянской бригады ДНР.
К марту жалобы пошли практически ежедневным потоком, причем от воззваний к местным властям в список адресатов стали попадать Шойгу и Путин. Так, в понедельник, 6 марта, с обращением к верховному командованию выступили мобилизованные из Белгородской области.
Как правило, после видео, губернаторы пытаются «успокоить» земляков. В лучшем случае, бойцов выводят с передовой и передают под другое командование. Узнать точно нет возможности – как правило, родственники жалобщиков (либо же сами авторы видео), после каких-либо действий властей замыкаются, и на вопросы отвечают, что «вопрос решился, коллектив [родственников] пока доволен, а общаться с журналистами не будут в силу известных причин».
Впрочем, не всем везет. Тех же иркутян из 1439 полка почти сразу после видео ВСУ разгромили под Авдеевкой – по сообщениям родных, подразделение почти полностью уничтожено. Не подоспел Владимир Владимирович. Но даже и уцелевших снова обещают бросить «на передок», по словам жены одного из мобилизованных, лежащего в госпитале с осколочным ранением – на «выздоровление» солдату дали неделю.
Разумеется, и региональные власти, и тем более Минобороны утверждают, что всю необходимую военную подготовку мобилизованные прошли, а командование само решает, кого и куда отправить – в ответ на упоминания об обещанной службе в территориальной обороне.
На 10 марта было к списку погибших, который составляют журналисты и волонтеры на основе открытых источников, добавилось 1638 имен. Есть все основания полагать, что значительная часть из них – это мобилизованные. 70% некрологов российских военных за последние четыре месяца сопровождают фото «по гражданке», что может быть косвенным свидетельством этого. В грязи под Бахмутом гибнут те, кто еще недавно ходил на работу, водил транспорт или сидел в офисе – причем «играют» они за команду четвертого дивизиона.
